ШОС как альтернативный мировой проект

В Астане расширился и укрепился альтернативный западному проект мироустройства — без хозяев и холопов

В Астане сегодня началась встреча глав государств Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). В её программе значится подписание как минимум 11 разных документов, касающихся развития самого ШОС, борьбы с международным терроризмом, ситуации в Афганистане, на Ближнем Востоке. Запланированы встречи в узком и широком составе. 

Напомним: в ШОС на данный момент — шесть постоянных членов. Это Казахстан, Китай, Киргизия, Россия, Таджикистан и Узбекистан. Статус наблюдателей имеют тоже шесть стран: Монголия, Индия, Иран, Пакистан, Афганистан и Белоруссия.

Но именно в Астане на этой встрече число стран-наблюдателей сократится на треть: их состав покинут Индия и Пакистан. С их участием состоится главное событие на нынешнем саммите ШОС — приём этих стран в полноправные члены организации. 

Это, как безусловно признаётся мировым аналитическим сообществом, страны «сложные», многоэлементные и многоуровневые, с ещё более сложными взаимоотношениями друг с другом. Что естественно: территориальные и религиозные споры, три войны, постоянные инциденты на границе. Наконец, ядерное оружие у обоих государств, взаимно нацеленное друг на друга… 

Но при всех своих разногласиях, как теперь видно, и Нью-Дели, и Исламабад решили, что в ШОС для них приготовлен общий знаменатель, на котором, как на фундаменте, можно будет выстроить более конструктивные отношения. А в таковых нуждаются обе страны.

Укрепится и сама Шанхайская организация — из нынешней «шестёрки» она станет «восьмёркою». А это уже — один весовой уровень с западной «семёркой». Пространство ШОС составит почти четверть всей суши планеты, почти половину населения и четверть мирового ВВП. А если к этому добавить влиятельность таких стран как Китай в экономике, Россия в геополитике, Индия в новых технологиях, Пакистан в мусульманском мире — ШОС как бы становится полноценным общемировым проектом и магнитом. При этом — альтернативным англо-саксонскому или, шире, западному мировому проекту.

Становится? Или всё же — нет? 

На этот и другие вытекающие из этого вопросы Царьград попросил ответить одного из виднейших российских специалистов по азиатской и евразийской геополитике, заведующего отделом Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ Андрея Грозина.  

— Помните, как американский фантаст российского происхождения Айзек Азимов характеризовал Солнечную систему? Это Солнце, Юпитер, Сатурн, плюс разные мелкие фрагменты, сказал он. И ШОС изначально очень многими рассматривался как китайско-российский клуб плюс разные обломки и фрагменты. А сейчас видно, что организация перерастает этот формат.

С принятием Исламабада и Дели, с одной стороны, конфигурация становится более сложной. С другой стороны, это ведь новые возможности! 

Даже если не брать то, что говорит наш МИД — на сколько-то процентов увеличится количество землян, которые являются членами ШОС, или на сколько увеличится совокупный ВВП и так далее, а просто взять, что называется, текущую злобу дня, то мы увидим достаточно простую вещь. Китай, особенно на фоне этих всех кульбитов в американской политике, де-факто превращается в некий потенциальный субъект реализации общемирового проекта глобализации. На новых основах, не на англо-саксонских, а на, скажем так, более человеческих. Это первое.

Второе. Появляется гораздо более интересный формат уже и у нашей с вами страны. Мы не дипломаты, можем говорить откровенно: Индию лоббирует в состав полноценных, полноправных членов организации Москва. И дело не в том, что, как утверждается в определённых спекуляциях, мы хотим уравновесить Китай и всё такое. Дело ведь не в том, чтобы уравновесить кого-то там чем-то. Дело в том, чтобы создать новые рамки всей евразийской политической конфигурации. И вот в этом — историческое значение саммита.

— Тут же напрашивается вопрос: что это за рамки и нужны ли они, какие бы то ни было?

— По большому счету на евразийском пространстве, к сожалению, после распада биполярной политической системы 25 лет утверждалась система, в которой, как это сформулировано у Фёдора Михайловича Достоевского, — если Бога нет, то всё дозволено. Если нет Советского Союза, то можно делать всё, что хочешь.

Но понятно, что у такого рода подхода и у такого рода системы выстраивания внешнеполитических отношений есть определённые пределы. В эти пределы Запад и упёрся. В те самые рамки. И я уверен, что вся эта русофобия — совершенно иррациональная, тупая, дикая, контродуктивная для самого Запада — она как раз и является отражением того, что Запад упёрся в рамки своей политики.

— …и попросту впал в истерику?

— Почувствовал пределы, а что дальше делать, не совсем понятно. А ШОС предлагает другую альтернативу. 

— Какую? В чём она, альтернатива Западу, которую так многие так долго ищут — и пока без особых успехов в построении именно мирового проекта, отличного от западного?  

— Знаете, многие в России, причём люди и из патриотично мыслящего лагеря, упрекают ШОС за принцип консенсуса. За то, что голос «какого-нибудь там» Таджикистана или «какого-нибудь там» Кыргызстана формально равноценен голосу Пекина или Москвы. И это будто бы тормозит всю работу, как бы создаёт трудности и сложности…

Но на самом деле если мы откажемся от этого принципа, то, скорее всего, ШОС по факту утратит свою притягательность не только для таких больших государств как та же Индия, например, или Пакистан, или Иран, но и для государств малых. Государств, которые хотели бы выстраивать отношения не в этой англосаксонской парадигме, когда «ты начальник — я дурак», чего изволите? — а именно с точки зрения нового процесса отношений. И постепенно выкристаллизовывается эта самая система равноправных, честных, насколько это вообще во внешней политике возможно, отношений. 

— Но тогда вновь возникает логичный, пусть и банальный, ибо его каждый раз задают, вопрос: чем же должна стать в итоге организация ШОС? Это некий ЕС на евроазиатском пространстве? Некий возрождаемый СЭВ? Какое-то Трансазиатское партнёрство? Цель, грубо говоря, конечная — какая?

— Вот это, наверное, и есть главный вызов, который, в принципе, стоит перед ШОС. Не происки Госдепа, не противодействие Брюсселя, не происки японцев, условно говоря, против тех или иных инициатив ШОС являются этим вызовом. Вызов, скорее, в создании идеологии будущего развития, в общем точном понимании, во что превратится в будущем эта организация.

Это не военный союз. Это не СЭВ. Это не ЕС по-восточному. Но это структура, которая могла бы конвергировать многочисленные интересы стран-членов и стран-партнёров. 

Я так понимаю, что у Москвы и Пекина есть достаточно четко сформировавшееся видение того, куда должна эта структура прийти, во что эта структура должна в конечном итоге вылиться. Упрощая, очень серьёзно упрощая, даже огрубляя, — это то, что в своё время японские милитаристы называли «Восемь углов мира под одной крышей». Но, конечно же, совершенно с другим содержанием, нежели то, которое те же самые японские милитаристы вкладывали в это понятие. 

— Нечто вроде «Великой сферы сопроцветания Азии»?

— Скорее, содержание, которое вкладывает и Москва, и Пекин в этот форум евразийского единства, то, что на самом деле континент должен принять идеологию самостоятельного развития, без оглядки на внешние импульсы воздействия. И я думаю, он уже абсолютно созрел для этого.

В ШОС по большому счету уже сейчас так или иначе входят такие разные страны как, например, Монголия, Афганистан или Шри-Ланка. Со своими проблемами, со своими головными болями, бедами и горестями. И вот эти беды и горести, если у ШОС получится, можно было бы попытаться решить в рамках этого общеевразийского формата. 

— Не привлекая западный…

— На самом деле мы же понимаем, что есть мировой остров — Евразия, и все проблемы, которые на этом острове есть, должны в первую очередь решаться самими его странами.

Ну, взять, например, тот же Афганистан. Я абсолютно убеждён в том, что если бы не было деструктивных внешних факторов влияния на эту страну извне, импульсов от государств, которые от Афганистана отстоят на тысячи километров, то можно было бы действительно реально запустить процесс внутриафганского политического диалога, где никто бы не ушёл обиженным, что называется. Если бы помощью в примирении занимались страны соседние, из которых никому не нужно вредить наведению всех удовлетворяющего порядка, если бы усилия посвящались поиску консенсуса, именно евразийского консенсуса, то, скорее всего, мы бы уже давным-давно и забыли о том, что есть такая страна, где периодически что-то взрывают.

И задача, сверхзадача ШОС именно в этом и заключается — суметь выйти за рамки национальных эгоизмов. 

— То есть всё же — это проект альтернативного западному мира?

— А он и есть такой на самом деле. Это на самом деле альтернатива, Вы совершенно правильно расставляете акценты.

Другое дело, что и Москва, и Пекин, и Дели, тем более не заинтересованы в том, чтобы акцентировать внимание на том, что они — альтернатива. Ну, посмотрите, что случилось с БРИКС. БРИКС, на мой взгляд, слишком много говорил о том, что он альтернатива. И за него взялись всерьёз. И в итоге возникли проблемы Бразилии, проблемы Южной Африки, всё остальное.

В принципе, все эти процессы, которые протекают в рамках ШОС, включая озвученную в заявлении МИДа и Лаврова лично перспективу принятия в ШОС Ирана, как раз укладываются уже в эту общую новую тенденцию.

Цыганов Александр