Военврач от Бога
Не спешите ухмыляться от банального заголовка. На самом деле далеко не каждый, скажем, «хирург от Бога» соответствует данному определению в буквальном смысле. Тем более далеко не каждый гений медицины посылается нам в годины тяжких испытаний. Судьба же профессора хирургии Войно-Ясенецкого, похоже, была предначертана в самой его фамилии.
Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий родился в Керчи 27 апреля 1877 г. в семье аптекаря. В Киеве, куда вскоре переехала семья, мальчик окончил школу рисования. Затем отправился в Мюнхен, где поступил в частную школу профессора Генриха Книрра. Однако мысль, что «в жизни должно заниматься тем, что полезно для страдающих людей», все больше занимала ум юноши. С тех самых пор, когда во время чтения Евангелия его поразили слова: «Жатвы много, а делателей мало». В мемуарах он писал, что данный стих стал для него первым призывом к служению Господу.
Этот призыв в конце концов и вынудил одного из самых перспективных учеников мюнхенской школы вернуться в Киев. Вопреки чуть ли не обморочному страху при виде крови Валентин поступает на медицинский факультет Университета св. Владимира.
Несмотря на полнейшее отсутствие тяги к естественным наукам («У меня такое ощущение, будто я вбиваю их в голову гвоздями, а они оттуда выскакивают»!), университет он окончил с отличием. Преподаватели пророчили ему великое научное будущее, и были крайне удивлены, когда лучший студент потока объявил, что желает быть земским врачом, «полезным для крестьян, так плохо обеспеченных медицинской помощью». Однокурсники также были не в восторге от выбора «будущего светила». «Я был обижен тем, что они меня совсем не понимают, ибо я изучал медицину с исключительной целью быть всю жизнь деревенским, мужицким врачом, помогать бедным людям», — вспоминал Войно-Ясенецкий. В подтверждение серьезности намерений он уже на пятом курсе открывает в своей комнате офтальмологический кабинет, где оказывает бесплатную помощь неимущим.
Однако намерениям этим не суждено было осуществиться. Через несколько месяцев после окончания Валентином Феликсовичем университета начинается русско-японская война. Ему предложили должность завотделением хирургии в госпитале Киевского Красного Креста под Читой. Здесь он влюбляется в сестру милосердия Анну Ланскую и венчается с ней.
«Ума я в черепных коробках не видал»
В 1916 г. молодой врач защитил докторскую диссертацию «Регионарная анестезия», о которой его оппонент, выдающийся хирург Алексей Васильевич Мартынов сказал: «Мы привыкли к тому, что докторские диссертации обычно пишутся на заданную тему, с целью получения высших назначений по службе, и научная ценность их невелика. Но когда я читал Вашу книгу, то получил впечатление пения птицы, которая не может не петь, и высоко оценил ее». Варшавский университет наградил Валентина Феликсовича премией им. Адама Хойнацкого за «лучшее сочинение, пролагающее новые пути в медицине».
С 1917-го по 1923 г. он работает хирургом в Ташкенте, преподает в местной медицинской школе, возглавляет кафедру оперативной хирургии и топографической анатомии Туркестанского университета.
В 1919 г. от туберкулеза умирает жена Валентина Феликсовича, оставив ему четверых детей — Михаила, Елену, Алексея и Валентина.
В это время Войно-Ясенецкий становится активным членом Ташкентского церковного братства. В 1920 г. ему было поручено сделать доклад о положении в епархии. Доклад получил высокую оценку епископа Ташкентского Иннокентия: «Доктор, вам надо быть священником».
«У меня не было и мыслей о священстве, — признавался профессор, — но слова Преосвященного Иннокентия я принял как Божий призыв архиерейскими устами, и минуты не размышляя: «Хорошо, Владыко! Буду священником, если это угодно Богу!»
В 1921 г. он был рукоположен в иереи. В священном сане о. Валентин продолжает оперировать и преподавать. Читал лекции он в рясе и с крестом на груди, а в операционной профессора висела икона Божией Матери, которой он молился о благополучном исходе операции.
Это не могло нравиться пришедшим к власти большевикам. Но тогдашним своим ответом «Рясу с меня вы снимете только вместе с кожей, а крест — с головой» он раз и навсегда определил их к себе отношение. А ведь была у него возможность избрать путь куда менее тернистый. «Дорогой Валентин Феликсович! В Америке образованные люди устраиваются прекрасно, а таких, как Вы, буквально носят на руках. Здесь бы для вас сегодня же отыскали чудесное место», — писали ему из-за океана в то время, когда путь этот был еще открыт.
В 1923 г. несмотря на явное неодобрение местного ГПУ (Государственное политическое управление при НКВД) о. Валентин принимает монашеский постриг с именем Лука — в честь апостола-евангелиста, врача и художника. 30 мая того же года иеромонах Лука был тайно рукоположен в епископы.
А через 10 дней его арестовали по нелепому обвинению в «сношении с оренбургскими контрреволюционными казаками и связи с англичанами». На самом деле местное ГПУ просто мстило владыке за свой позор на одном из показательных судов, где тот выступал в качестве эксперта. Как вспоминал профессор С.А. Масумов: «Великолепно задуманный и отрежиссированный спектакль пошел насмарку, когда председательствующий вызвал в качестве эксперта профессора Войно-Ясенецкого».
Глава ташкентского ЧК (предшественницы ГПУ) Яков Петерс спросил на процессе о. Валентина:
— Скажите, поп и профессор Ясенецкий-Войно, как это вы ночью молитесь, а днем людей режете?
Священник, не стал объяснять, что патриарх Тихон благословил ему продолжать заниматься хирургией, а ответил:
— Я режу людей для их спасения, а во имя чего режете людей Вы, гражданин общественный обвинитель?
«Зал встретил удачный ответ хохотом и аплодисментами, — писал Масумов, — все симпатии были теперь на стороне священника-хирурга. Ему аплодировали и рабочие, и врачи. Следующий вопрос по расчётам Петерса должен был изменить настроение рабочей аудитории:
— Как это Вы верите в Бога, поп и профессор Ясенецкий-Войно? Разве Вы его видели, своего Бога?
— Бога я действительно не видел, гражданин общественный обвинитель. Но я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там также и ума. И совести там тоже не находил.
Колокольчик председателя потонул в долго не смолкавшем хохоте всего зала». (Из примечаний к книге «Лука Войно-Ясенецкий. Я полюбил страдания». — М., 1999).
В тюрьме ташкентского ГПУ владыка Лука закончил свой впоследствии ставший знаменитым труд «Очерки гнойной хирургии», по которому учились несколько поколений хирургов.
В декабре епископ Лука был отправлен в ссылку на Енисей. Последние 400 километров архиерей, перенесший в тюрьме тяжелейший грипп, преодолевал на открытых санях. Как остался жив? «Я почти реально ощущал, что со мной — Сам Господь Иисус Христос, поддерживающий и укрепляющий меня».
В Енисейске владыке разрешили служить (но на квартире) и оперировать.
В марте епископа Луку отправили в еще более дальнюю ссылку — в деревню Хая на реке Чуне, затем в Туруханск и наконец в январе 1925 г. в с. Плахино за Полярным кругом. На этапах выдающийся хирург продолжал проповедовать и лечить. Даже оперировать иногда подручными средствами: перочинным ножиком, слесарными клещами, зашивая рану женским волосом.
В Плахино его упрятали, очевидно, в расчете на то, что уж в этом медвежьем углу у него не будет никакой возможности служить. Но святитель из полотенец сшил себе некое подобие архиерейского облачения. «Убогое человеческое жилье было так низко, — писал владыка, — что я мог стоять, только согнувшись. Купелью служила деревянная кадка, а во время совершения Таинства мне мешал теленок, вертевшийся около купели. Святого мира у меня, конечно, тоже не было. Но я вспомнил, что я преемник апостолов, заменил миропомазание возложением рук на крещаемых с принятием Святого Духа, как это делали апостолы в свое время…».
По окончании ссылки епископ возвращается в Ташкент. Но ненадолго. 6 мая 1930 г. его арестовывают по обвинению в смерти профессора медицинского факультета, на самом деле застрелившегося в невменяемом состоянии. 15 мая 1931 г. по приговору «тройки» под представительством начальника ГПУ следует ссылка на три года в Архангельск.
В Архангельске епископ Лука ведет амбулаторный прием больных. Здесь же его заинтересовал новый метод лечения — самодельными мазями из почвы, который применяла местная целительница Вера Вальнева. В последующие годы Войно-Ясенецкий провел немало исследований, посвященных методу.
Отбыв срок весной 1934 г., Войно-Ясенецкий возвращается в Ташкент, а затем переезжает в Андижан, где оперирует, читает лекции, руководит отделением Института неотложной помощи. Здесь он заболевает лихорадкой папатачи, грозящей потерей зрения (осложнение дало отслойку сетчатки левого глаза). Две операции на левом глазу не принесли результата, владыка слепнет на один глаз.
Перерыв в лечебной практике позволяет ему издать наконец «Очерки гнойной хирургии».
А 13 декабря 1937 г. — новый арест. В тюрьме владыку допрашивают методом «конвейера» (13 суток без сна) с требованием подписать протоколы-доносы на невиновных. Епископ объявляет голодовку, продлившуюся 18 суток, но фальшивки не подписывает.
Это стоило ему новой высылки в Сибирь. Здесь, в с. Большая Мурта Красноярской обл., профессора застает весть о начале Великой Отечественной войны. Он направляет телеграмму председателю президиума Верховного совета СССР Михаилу Калинину: «Я, епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий… являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку. Епископ Лука».
В сентябре 1941 г. владыку направляют в Красноярский эвакопункт — почему-то так назывался медгородок из нескольких десятков госпиталей, предназначенных для лечения раненых.
«Его высокопреосвященство…»
В 1943-м Луку высвячивают в архиепископа. Весной этого года, когда в Красноярске открылся храм, архиепископ Лука начинает открыто проповедовать. Свои проповеди он записывает, разносит по больничным палатам, рассылает по городам страны.
Через год его переводят в Тамбов архиепископом Тамбовским и Мичуринским. Теперь в его попечении 150 госпиталей. Из них, как и в Красноярске, Его Высокопреосвященство забирает к себе самых тяжелораненых и блестяще проводит операции.
В 1945 г. профессора и владыку награждают медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». В феврале 1946 г. он становится лауреатом Сталинской премии «За научную разработку новых хирургических методов лечения гнойных заболеваний и ранений, изложенных в научных трудах «Очерки гнойной хирургии» и «Поздние резекции при инфицированных огнестрельных ранениях суставов». Всю сумму, прилагавшуюся к премии, архиепископ раздал детским домам и больницам. Да и зарплата профессорская уходила на супы и каши для голодающих, выстраивающихся в очередь к калитке его дома, где висело объявление: «Здесь кормят бесплатно». Сам же владыка, как и положено монаху, держал пост и практически все время питался только хлебом и водой.
26 мая 1946 г. нашего героя перевели в Симферополь. Поскольку болезнь правого глаза прогрессировала, а в 1958 г. наступила полная слепота, крымские годы своей жизни владыка почти полностью посвятил архипастырскому служению. Семьсот пятьдесят его проповедей были записаны, составив 4 500 страниц машинописи. Совет Московской духовной академии назвал это собрание «исключительным явлением в современной церковно-богословской жизни».
Страдал Симферопольский и Крымский архиепископ также и от диабета, тяжелого тромбофлебита и подагры. Перед службой ему перебинтовывали ноги. Но богослужения он никогда не сокращал.
Иногда архипастырь принимал больных (когда местные клиники направляли к нему пациентов с самыми неясными симптомами). По дыханию, пульсу, тембру голоса, еще по «каким-то одному ему известным признакам» (как говорили о слепом профессоре коллеги) ставил безошибочный диагноз. Когда его просили открыть эти «признаки», он отвечал, что «верующий человек, преданный Господу и любящий Его, никогда не может быть слепым, ибо он озаряется особенным Божиим светом, дающим ему особое зрение».
Архиепископ Лука скончался 11 июня 1961 г. Это был год разгара новых гонений на церковь — атрибута «хрущевской оттепели». Неудивительно, что власти «всесоюзной здравницы», где так любил поправлять здоровье Никита Сергеевич, решили похоронить прославленного архиерея ночью, «во избежание ненужного ажиотажа». Не удалось — уже с вечера прилегающие к храму улицы были заполнены верующими. А наутро даже пришлось остановить движение транспорта. Траурная процессия растянулась на три километра. Гроб с телом святителя несли на руках до самого кладбища. Еще три дня не иссякал людской поток к гробу владыки.
В 1996 г. синод УПЦ Московского патриархата причислил исповедника Луку Крымского к лику святых. 20 марта 1996 г. останки святителя перенесены в Троицкий кафедральный собор Симферополя. С тех пор каждое утро в 7.00 в соборе совершается акафист святителю у его раки.
Дмитрий Скворцов