Михаил Минаков: Возможно, Порошенко будет завидовать Ющенко

Политический философ, исследователь постсоветских политических культур Михаил Минаков в интервью LIGA.net — о теневых центрах принятия государственных решений, новых выборах, уничтожении украинского многообразия в сфере культуры и общественных отношений и тупике узурпации. 

— Нужно ли проводить досрочные выборы? Вам известны аргументы за и против заинтересованных сторон, каково ваше мнение?

Сейчас речь идет уже не о мнениях, а о ситуации с нынешнимполитическим режимом, сложившейся в начале 2017 года. В 2014-2015 наша политическая система, которая испытала значительный удар в результате и Майдана и начала войны, постепенно восстанавливалась, получала новую легитимацию — у нас появились новые легитимные президент и парламент, затем важные реформы, в том числе достаточно успешная военная реформа, которая позволила остановить распространение войны.

Но этот период роста легитимности украинской политической системы сменился 2016 годом, когда остановились реформы, а власть была сконцентрирована в руках одной финансово-политической группы. Индекс экономических реформ (iMoRe), который составляет Vox Ukraine, показывает, как в течение всего года активность реформаторская падала до нулевой отметки в конце 2016 года. Но самое важное состоит в том, что в 2016 году одна финансово-политическая группа (ФПГ) установила контроль почти за всеми центрами власти в Украине. Только МВД, МОН и Минюст остаются под контролем ФПГ Яценюка-Авакова.

На сегодня в Украине нарушена система сдержек и противовесов. Наметилась авторитарная тенденция, состоящая в установлении персоналистского режима в нашей стране. Уже невозможно не замечать, что президент консолидировал власть таким способом, который противоречит конституции и предусматриваемой ею парламентско-президентской модели. Президентская ФПГ противостоит любым попыткам проведения выборов — способа, которым граждане проводят неконтролируемую ротацию элит у центров власти.

— Тем более при последней социологии.

Да, верно. И получается, что выборы на данный момент невозможны. Этому препятствует, во-первых, то, что у нас морально и фактически устаревший закон о выборах, а новые законопроекты о выборах (в идеале Избирательный кодекс) положены под сукно.

Во-вторых, ЦИК, ответственный за проведение выборов, сегодня не имеет легитимного состава: у 13 из 15 членов истек срок полномочий из-за непереизбранных членов. Да еще и глава ЦИК, Михаил Охендовский, находится под уголовным следствием. Правящей ФПГ выгодно создать все условия для того, чтобы выборы были невозможны, или же максимально управляемы. Итак, в феврале 2017 года у нас нет ни качественного закона о выборах, ни легитимного органа, который мог бы их провести.

Однако снежный ком противоречий между властными и оппозиционными ФПГ, региональными кланами, ветеранскими и волонтерскими сетями, радикальными группами, местными общинами и другими частями общества нарастает. И решить их, или хотя бы снизить их деструктивный потенциал, могут уже не парламентские выборы, а одновременные парламентские и президентские выборы. Только в результате этого можно восстановить легитимность правления, возобновить реформы в интересах всего общества, и пересмотреть ошибки, сделанные в 2015-2016 года.

— Провести легитимные выборы сегодня нельзя, это понятно, а нужно ли?

Не просто нужно, а необходимо. Но для того, чтобы провести эти выборы конструктивно и эффективно, так, чтобы это не привело к новому витку дисбаланса и насилия, нужна новая, хорошо подготовленная законодательная база. В идеале, избирательный кодекс, направленный на усиление представительской функции парламента и подотчетность президентского института. Затем необходим серьезный национальный диалог о первоочередных задачах для нового парламента, правительства и президента. И к зиме/осени-2017 провести выборы президента и парламента.

— Вы ведь знакомы с последними соцопросами и видите, кто придет в Раду и в какой конфигурации в случае проведения досрочных выборов. Можно ли при таком раскладе вообще будет говорить о возобновлении реформ?

Важно вернуть Украине верховенство права, действующую конституцию и баланс сдержек и противовесов, даже если эта система соперничающих кланов. Если этого не делать, наш комплексный кризис — военный, политический и экономический — будет только продолжаться.

— Год назад вы сказали «Вместо парламентаризма мы видим диктат олигархических групп и партийных вождей над коалицией в Раде». Сейчас коалиция выглядит иначе, в стране многое изменилось, можете ли вы повторить то же самое?

Ситуация стала еще хуже. Если тогда теневая структура парламента позволяла существовать коалиции и хотя бы отчасти делать режим соответствующим конституции, то сегодня правящей коалиции нет. И вопреки этому, парламент продолжает работать, и даже способен вести результативные голосования. Однако с каждым днем молчания спикера о составе коалиции, легитимность парламента и принятых им законов истощается.

— Народный фронт и БПП говорят в ответ на это: 226 голосов для законов есть, законы принимаются, значит, есть и коалиция.

Законы принимаются, совершенно верно. Но принимаются они вследствие решений, принятых довольно далеко от парламента, на улице Банковой. Сегодня мы не знаем, кто на самом деле входит в принимающее законы парламентское большинство, и какие преференции за лояльность им обещает Банковая.

— При том уровне укрепления, как вы говорите, узурпационной власти, можно ли изменить ситуацию мирным путем?

Мне кажется, что потенциал рациональности у президента и его окружения довольно высокий. Петр Порошенко — самый образованный и подготовленный к правлению президент, которые когда-либо были в независимой Украине. Он способен просчитать опасности и риски, и не допустить развитие ситуации до кровопролития, как прошлый президент.

— Оцените баланс ветвей власти в Украине на данный момент. В чем слабые места и риски?

Как я уже говорил выше — дисбаланс власти уже произошел в пользу президентской ветви. Это неконституционно. Все стратегические решения принимаются на Банковой. Администрация президента заменила и парламент, и конституционный суд, и правительство.

— Евгений Марчук в интервью LIGA.net заявил, что Украине для консолидации власти и эффективному противостоянию российской агрессии необходим «временный мягкий авторитаризм» и президентская форма правления лет на 10. Ваше мнение на этот счет?

Даже если принять гипотезу господина Марчука о том, что президенциализм и авторитаризм могут спасти Украину (в чем я очень сомневаюсь), то это должно быть сделано посредством референдума. Не может реальный политический режим существовать в противоречии с кодифицированным правом. Если господин Марчук, как и ряд украинских интеллектуалов, поддерживает отказ от гражданских прав и свобод, то это должно быть проговорено открыто и вынесено на суд граждан.

Я считаю, что авторитаризм — худший из политических способов решать общественные проблемы. Людям из спецслужб нельзя становиться ни политиками, ни правителями. Набор навыков и знаний спецслужбистов и силовиков необходим для защиты общества и государства. Они крайне важны для нас. Но когда защитники-силовики становились у руля государства, то тут всегда и везде начинались большие проблемы.

— Акцент не на отказ от свобод был  —  речь о вынужденной консолидации власти на фоне войны.

Да, я внимательно читал интервью господина Марчука. И вижу и то, что сказано им и между строк. Высказываемый Марчуком аргумент о консолидации уже был использован в 1998-2001 в России. И его озвучивали коллеги господина Марчука по цеху КГБ, как и патриотическая общественность. Но отданные свободы невозможно вернуть. Путинский общественный договор начала 2000-х привел к сегодняшнему путинизму и всем его последствиям как для России, так и нашего региона в целом.

Война на постсоветском пространстве всегда использовалась для создания и усиления авторитартных режимов. Они живут маленькой войной, и воспроизводят ее для своей постоянной ре-легитимации.

— В чем Кабмин Яценюка отличается от Кабмина Гройсмана. Как эта рокировка сказалась на стране?

Кабмин Гройсмана — это правительство, которое уже почти полностью принадлежит президентской ФПГ. В этом кабинете лишь несколько министерств возглавляют ставленники других ФПГ. В парламентско-президентской республике с точки зрения развития страны и обслуживания граждан пост главы правительства важнее должности президента. Именно поэтому винницкому клану было критически важно посадить на этот пост своего человека. С приходом господина Гройсмана на пост премьера установление одноклановой системы завершилось.

— Это распространенная точка зрения, но очевидность того, что Гройсман играет в свою игру и уже начал конфликтовать с президентом, скоро трудно будет скрывать.

Каждый региональный политический клан имеет свои особенности и специфику. «Винницкие» никогда не были солидарны между собой. Винницкий, или даже «подольский» клан всегда имел много внутренних конфликтов, там часто происходили предательства и распри. В отличие от донецкого регионального агломерата кланов, который всегда был монолитнее, умея находить общий интерес. В днепропетровском агломерате кланов тоже четче были проработаны механизмы принятия решений; тут всегда были своеобразные «диспетчеры», умевшие сглаживать конфликты. У «винницких»/»подольских» этого нет. 

К тому же клановая политическая система, которая установилась у нас, всегда завязана на личностях и межличностных отношениях, а не на правилах и институтах. Чем больше личного фактора в ФПГ, тем он нестабильнее и непрогнозируемей. Так что поле для нелояльности премьера своему патрону хорошо унавожено специфической региональной политкультурой.

Впрочем, премьер Гройсман пока весьма ограничен в своей фронде. Если он отважится на открытое противостояние с президентом, то, скорее всего, потеряет свой пост и политический вес. Да, отдельные микрогруппы из «подольских» начинают инвестировать в премьера Гройсмана и его антураж. Вокруг премьера возникает свой политический проект. Но этот проект может существовать только с благословления первого лица.

— Отдельная большая тема политической повестки дня — коррупция во власти и, конкретнее, в команде президента — Кононенко, Гонтарева, Грановский, Насиров и т.д. На ваш взгляд, это серьезная проблема или пиар оппозиции?

Здесь присутствует и первое, и второе. В прессе публикуется немало данных, дающих повод сомневаться в честности украинского правящего класса. Но я бы предпочел, чтобы доказательная часть этого была предоставлена новыми антикоррупционными органами. К примеру, данные, связанные с пленками Онищенко. Судя по тому, что уже опубликовано беглым коррупционером, обвинения президента в коррупционных действиях небеспочвенны.

Впрочем, НАБУ бездействует в этом плане… Также все больше информации об офшорах, о странном процессе закрытия банков… Мне кажется, что со временем, когда мы узнаем больше (а это обязательно произойдет), период 2015-2016 годов окажется одним из самых позорных в украинской истории.

Пока, конечно, многие боятся говорить об этом вслух. Война изменила наше общество: украинцы научились бояться высказываться. Если раньше сохранить секрет — во времена Кучмы, Ющенко или Януковича, было невозможно, утечки происходили мгновенно, то сейчас секреты держатся гораздо усерднее.

— Насколько вообще велико влияние на сегодняшнее государство «новых любых друзів», типа Кононенко? Или мы имеем дело с демонизацией отдельных персон?

Порошенко — сильная личность. По тем фрагментам информации, которую можно получить о повседневной жизни нашего президента, можно сказать, что это человек достаточно независимый и самодостаточный. Но у него другой недостаток — неспособность делегировать, склонность к микроменеджменту. Он вникает во все, даже наиболее мелкие вопросы, которые уважающий себя президент делегировал бы другим лидерам или властным инстанциям. Склонность все и всех контролировать лично — ахиллесова пята Порошенко. Он тратит на это недопустимо много времени.

Тут важно упомянуть, что в политической науке уже есть достаточно данных о поведенческой специфике лидеров постсоветских персоналистских режимов. Один из тенденций таких режимов — с приходом ко власти президент ограничивает количество каналов информации, и именно это ограничение позволяет окружению влиять на первое лицо и вовлекает авторитарного правителя в цикл ошибок. Виктор Янукович и его решения с 23 ноября 2013 до 22 февраля 2014 — яркий тому пример.

Вторая тенденция для постсоветских авторитарных лидеров — постоянное уменьшение участников в процессе принятия решений. При этом, чем меньше людей принимают участие в выработке государственных решений, тем быстрее решение принимается (что работает на режим) и тем больше совершается ошибок (что ведет режим к концу). Быстрые решения с большим процентом ошибок — слабое место любого авторитаризма.

— На ваш взгляд, кто из окружения президента Украины сегодня наиболее влиятельный и могущественный? Вот, например, главу АП Ложкина сменили на более технического управленца Райнина…

Постойте! А что значит «поменяли Ложкина»? Неужели господин Ложкин перестал быть частью окружения президента, утратил влияние? Нет, он занимается тем же, что и раньше, просто перейдя в политическую тень. В Украине формальные структуры с 2016 года гораздо менее влияют на процессы, чем неформальные (теневые) институты (ФПГ, кланы и т.п.). Если же говорить о влиятельных лицах, я бы также отметил рост влияния семьи Луценко…

— Ну, вам же известна политическая траектория Луценко — он всегда находил место при сильном политике ровно до того момента, пока покровитель не терял силу. Так было с Морозом, Ющенко и даже Тимошенко.

Да, но, с другой стороны, стратегическое партнерство семей Порошенко и Луценко сегодня очевидно. Семья Луценко контролирует два важных элемента в финансово-политической группе президента: ГПУ и фракцию. К примеру, Ирина Луценко очевидно набрала серьезный политический вес и во фракции, и в партии, выступая ключевым спикером идеологических постулатов («без единства (вокруг президента.) доборемся до потери Украины «, «слово гендер не отвечает ценностям этого зала» и так далее).

— Видите ли вы, каким образом власть будет строить кампанию во обеспечению второго срока для Порошенко?

Подготовка кампании уже началась, примерно с мая-июня 2016 года. Благодаря конституционными изменениями и переходному периоду, судебная власть будет под контролем до весны 2019 года. Видно, что идет кампания по установлению контроля над основными СМИ, в первую очередь, над телеканалами. 1+1, СТБ, 112 и NewsOne в последние месяцы сообщали о давлении на себя со стороны властей.

— Ваше отношение к гуманитарной политике нынешней власти. В частности, к процессу декоммунизации.

Есть книга исследователя Лукана Уэйа «Многообразие по умолчанию», где он исследует на украинском и еще нескольких постсоветских примерах, как политический и культурный плюрализм мешает авторитаризму. Так вот, многообразие по умолчанию — это фундаментальное измерение природы украинской политики. К счастью для нас, это — антидот Украины против долговременного существования аторитаризма в нашей стране.

В применении к политическим процессам, попытки унифицировать (в культурном или политическом плане) Украины приводят к потере поддержки таких властных групп. У нас всегда есть те, кто сохраняет альтернативу и инвестирует в нее. В тех границах, которые были у нас с 1991 года, Украина может существовать только как многокультурная и многоязыкая страна. Языковые эксперименты власти для консолидации и укрепления своего режима приводят к деструктивным последствиям  

В 1993-1994 году был эпизод, когда Леонид Кравчук собрал силовиков и пытался их убедить в бесперспективности президентства Леонида Кучмы. И тогда силовики отказались вмешиваться в выборы. Естественное многообразие Украины и неприятие одной идеологической модели или одного клана во власти на долгое время обеспечивают свободу Украине. И Майданы по этой причине происходят, и политический плюрализм никуда не девается.

В этом плане декоммунизация — процесс, нарушающий нерушимость фундамента Украины. За правильным словом стоит попытка введения идеологической монополии, единого официального прочтения прошлого и настоящего страны. Правящая ФПГ поддержала эту идеологическую монополизацию. Скорее всего, это ускорит процесс их собственной делигитимации.

— В чем вы видите идеологию нынешней власти?

Эта идеология связана с украинским этнонационализмом. Порошенко нельзя назвать националистом, но он поддерживает Институт памяти и их версию декоммунизации, видимо, полагая, что это укрепит его власть.

На самом деле это углубляет фрагментацию нашего общества, усложняет солидарность украинских граждан именно в тот момент, когда она так нужна. Украина — двуязычная и многокультурная страна. В тех границах, которые были у нас с 1991 года, Украина может существовать только как многокультурная и многоязыкая страна. Языковые эксперименты власти для консолидации и укрепления своего режима приводят к деструктивным последствиям. И для общества, и для правящей группы.

— Вы предрекаете Порошенко будущее Ющенко?

Кажется, Порошенко будет завидовать Ющенко. Модель постпрезидентской жизни Януковича становится все более вероятной для нынешних правителей.

— Очень серьезное заявление.

Время рассудит. Я вспоминаю подобную беседу в 2012 года с некоторыми лидерами из Партии регионов. И они точно так же были уверены, что их консолидация власти и культурные эксперименты гарантируют им безопасность и долгую власть. Если присмотреться, истощение легитимности правления Порошенко идет тем же курсом.

— Насколько актуальны в Украине запросы на новых, внесистемных политиков. Много говорят о «проекте Вакарчука». Это действительно вариант качественного обновления (не только он, а внесистемные лица в целом), или очередной политический инструмент для каких-то сил?

Что касается Святослава Вакарчука, то этот проект — будущее лидерство талантливого певца — возможно, заранее «засветили» именно для того, чтобы он не состоялся.

В целом же, действительно, было бы неплохо, чтобы при восстановлении сбалансированной политической системы в Украине в парламент приходили люди с независимым мышлением, готовые выполнять Конституцию, регламент и этический кодекс, и быть представителями своих групп избирателей. Вернуть стране ее соборность может именно полновластный, контролирующий правителей и представительский парламент.

Более того, мне кажется, что стоило бы выучить уроки постсоветского периода нашей истории, дать оценку результативности властных институтов. И, например, отказаться от президентского института. Президентская власть в Украине была и остается источником угрозы для гражданских прав и свобод.

К сожалению, забуксовала децентрализация. Ведь авторитаризм невозможен еще и там, где сильно местное самоуправление.

— Отказ от института президента — это то, за что выступала некогда КПУ — явно отстаивающая интересы России.

КПУ была важной составляющей украинской политической палитры, консервативно-поколенческой партией, с элементами неосоветизма, помогающей оформиться олигархической Украине. Но то, что они выступали против президенциализма — это связано с коммунистическим опытом еще советского времени. Михаил Горбачев ввел в Советском Союзе президентскую модель именно для того, чтобы ослабить влияние на него коллективных структур власти. Эта интенция пережила СССР и расцвела в постсоветских президентских институтах.

— Прокомментируйте итоги эксперимента по привлечению в украинскую власть иностранных экспатов?

Был шанс на то, что «варяги» сумеют прервать влиятельность кланов. Не получилось, потому что реальные рычаги принятия решений оставались у «наших». Группы, пришедшие к власти на обещаниях реформ, хотели, чтобы иностранцы создавали красивый фасад, видимость перемен, но знали свое место. Противоречия между фасадом и ядром системы нарастали. «Варяги» по этой причине оказались не у дел, и эксперимент провалился.

Иностранцы требовали правил, механизмов, публичности и рациональности, а наша клановая власть устроена иначе, о чем мы говорили выше.

— Антикоррупционные проекты в Украине затихли (Саакашвили, Демальянс и т.д.). Это крах политического направления, отсутствие общественного запроса или успешная компания по очернению новых лиц властью?

Я не ставил бы тут точку — борьба идет. НАБУ — как первый эффективный антикоррупционный институт еще может себя показать. Может быть, это последняя баррикада, но я в нее верю. Это институциональная баррикада, а я спрашиваю о политических антикоррупционных проектах.

Государственные институты не могут существовать в вакууме, без поддержки политических, экономических и социальных групп. Проблема в том, что антикоррупционеры скатываются в популизм, а они должны быть как антикоррупционерами, так и антипопулистами. Впрочем, популизм — это тень демократии. Пусть и самый дурной из ее признаков. Популизм, это обман, уловка и упрощение, но все же призыв к гражданам, борьба за умы и сердца.

— Да, но возможно ли это при нынешнем наборе персон в антикоррупционном крыле — дискредитированный квартирным скандалом Лещенко, не показавший результатов при своем губернаторстве, скатывающийся в истерику Саакашвили… К ним, и им подобным объективно можно предъявить претензии и власть делает это с удовольствием.

Да, они дают такой повод. Но причины скандалов совсем в другом. Правящая ФПГ не может допустить ни консолидации оппозиционных групп, ни их популярности.

— Очертите перспективы дальнейшего сотрудничества Украины с Западом ввиду обострения военных действий в Донбассе, цепочки смен власти в странах Запада и США, пробуксовкой украинских реформ и так далее.

Запада как единого субъекта сегодня нет — он расколот. Есть кризисный Евросоюз, есть штормящие США Трампа, есть мельчающая Британия Терезы Мэй. Во всех этих частях света правительства прекрасно знают, во что превратилась Украина в 2016 году. Солидаризироваться с Украиной Европе становится все сложнее. Коррупция, заигрывание властей с ультраправыми, остановка реформ, оффшорные скандалы… Все это стоит препятствием для нашего сближения с европейцами.

В случае с США есть ситуация неопределенности: неясно, как ляжет карта. Может возникнуть новый альянс с Россией, и тогда для нас дело плохо. А может усилиться конфликт с Россией. Но для нас от этого дело не лучше.

— А есть вариант, когда дела для нас пойдут не плохо?

Есть вариант самоизоляции, к которому сейчас движется Украина, в общем-то. Когда уменьшается внешнее влияние.

— Разве это возможно, при объективных обстоятельствах глобализации и нашего расположения?

Возможно. Самоизоляция у Украины получается лучше всего.

— На западе определился своеобразный тренд — запрос на радикальных популистов (Трамп, Ле Пен, Вилдерс в Нидерландах, финт с Brexit в Великобритании, Лига Севера в Италии). Причем происходит это в странах, традиционно считающихся консервативными и прагматичными. Почему так происходит, что это нам говорит о состоянии мировой политики и общественных настроений, проблема ли это и как это скажется на политической картине мира ближайшего будущего?

Волна популизма действительно катится по Америке и Европе. Но в разных частях и в разных странах Запада для ее появления были разные причины. В Старой Европе популизм связан с тем, что либеральная демократия победила три поколения назад. После этого три поколения прожили богатую благополучную жизнь. Но новое поколение устало от терпимости, добра и отсутствия войны. Так тоже бывает.

В посткоммунистической Европе победа популистов имеет другие причины. Недавнее исследование ЕБРР на тему того, кто победил, а кто проиграл от перехода от социализма к капитализму, показывает, что существуют страны, в которых есть много проигравших и мало победивших от этого перехода. Бедность, неуютность и незащищенность поддерживают иррациональную веру в популистические рецепты.

Это же исследование ставит перед нами, гражданами Украины, огромную проблему. Нам строить свою страну с самой плохой стартовой позиции: у нас нет ни единой значительной социальной группы, выигравшей от перехода 1990-х. 

Роман Чернышев

Мнение автора статьи может не совпадать с мнением редакции