Ошибка Юго-Востока в том, что мы изначально не выбрали для себя радикальную повестку. Интервью Артема Бузилы

Одесский журналист Артем Бузила провел в тюрьме без малого год из-за своего несогласия с государственным переворотом 2014 года и дальнейшей политикой пришедших к власти националистов. 29 апреля 2015 года он был арестован в Одессе. О том, как это происходило, а также почему позиция майдана оказалась сильней интересов Юго-Востока Артем Бузила рассказал в интервью «Антифашисту».

— Не лишним было бы напомнить обстоятельства, при которых вас арестовали? Известно, что задержание происходило с участием многочисленной группы спецназа и в целом напоминало арест какого-то бандитского авторитета, за которым более 3 лет гонялись по всей стране. С чем было связано такое отношение?

— Задержали меня при обстоятельствах достаточно странных, как для задержания журналиста. Действительно, оперативно-следственная группа составляла 42 человека. Причем эти 42 человека заблокировали въезд к пятиэтажке, в которой я жил. Кортеж где-то 12 автомобилей во главе с Hummer с башней военной на крыше, я думаю, многие видели изображение этого транспортного средства.

Отношение такое ко мне было связано не знаю с чем. Но, например, один из оперативников, который меня задерживал, мне так и заявил, что я опаснее, чем любой террорист, потому что мое оружие – это слово, а слово опаснее, чем танк, пистолет или гранатомет. Жестокость, которую проявляли следователи ко мне и оперативники, которые меня задерживали, была связана именно с такой мотивацией.

— Какую именно статью вам вменяли? Как проходил непосредственно судебный процесс? Известно, что многие судьи и прокуроры, не желая брать грех на душу, намеренно затягивают рассмотрение дела, в надежде, что в скором времени вектор нынешней власти изменится и им не придется отвечать за судьбы многочисленных людей, обвиненных по надуманным подозрениям.

— Мне вменялась статья 110 Уголовного кодекса (Покушение на территориальную целостность Украины). Непосредственно судебный процесс происходил в течение 8 месяцев. Под конец следственных действий мне переквалифицировали статью, добавили статью 111 (Государственная измена). Однако виновным я был признан по статье сепаратизм, то есть, по статье 110.

Действительно приходилось сталкиваться с таким отношением со стороны, прежде всего, судей. Я не скажу, что прокуроры когда-то запрашивали меньше, нежели предполагает Уголовный кодекс. Но что же касается судей, то тут вы правы, поскольку то же «дело 2 мая» является очень ярким примером. В конце 2015 года, напомню, что коллегия судей приняла решение о том, чтобы освободить 5 подозреваемых, которые оставались в СИЗО, на тот момент уже сидели фактически 1,5 года, а сейчас они сидят уже три года. Так вот, этих 5 подозреваемых было принято решение освободить под денежные залоги. Очень большие залоги, к слову, которые точно гарантировали, что они никуда не сбегут из-под следствия, из-под надзора.

Однако под давлением праворадикалов, неонацистов фактически судьи отменили собственное решение, к слову, нарушив законодательную базу, потому что уголовно-процессуальное законодательство не предполагает отмены меры пресечения ни в апелляционной инстанции, ни каким-либо другим образом. Кроме того, вот есть очень яркий случай – Валерий Данилейченко, с которым мы, к слову, сидели некоторое время в одной камере, был оправдан по статье «терроризм». Осенью 2016 года его обвиняли в работе на Федеральную службу безопасности Российской Федерации, а затем в работе на ДНР. Якобы, он следил за аэропортом. Хотя на самом деле он просто фотолюбитель, любит планирование на местности, занимается этим профессионально, ну и фотографировал с крыши дома. А аэропорт, к слову, был неработающий, и находилась там какая-то военная техника. Ему «пришили» шпионаж. Как раз обвинение – прокурор – требовало наказание, если я не ошибаюсь, там около 15 лет, но судьи вынесли оправдательный приговор, что является нонсенсом.

— Артем, в отличие от многих других политзаключенных, вы до получения тюремного срока были довольно известны в своем родном городе Одессе как журналист и главный редактор регионального издания. Скажите, повлияла ли ваша популярность на отношение правоохранительных органов при аресте или же потом в СИЗО? Помогали ли вам коллеги или депутаты, ведь вы были членом молодежной организации Партии регионов?

— В отношении моей личности как журналиста вы мне, конечно же, немного польстили, а вот моего членства в Партии регионов вы немного приуменьшили не то чтобы значимость, а моего статуса в Партии регионов, назовем это так. Членом молодежной организации Партии регионов я действительно был, но было это очень давно – 2008-2009 гг. После этого я был консультантом очень длительное время – несколько лет – одного очень известного народного депутата от Партии регионов, консультировал ряд других «регионалов», близко работал с бывшим мэром Одессы Алексеем Костусевым. После того, как было объявлено о создании «Оппозиционного блока», я был членом регионального политсовета партии «Оппозиционный блок» в Одесской области, был заместителем районной организации «Оппозиционного блока», то есть это достаточно высокая позиция в партийной иерархии. Ну, кроме того, мне в принципе предложили стать на местных выборах 2015 года кандидатом в депутаты Одесского областного совета от «Оппозиционного блока». То есть, в Партии регионов я был достаточно известным лицом.

Ну и, наконец, самое главное – это то, что я имею грамоту от президента Украины Виктора Януковича и премьер-министра Николая Азарова. Я думаю, что как для члена Партии регионов — это высшая степень признания. Но в принципе с 10-11 года, как я уже сказал, членом партии не был, но занимался консалтинговой деятельностью, но в принципе эта деятельность, за редким исключением, за рамки Партии регионов не выходила. Ну а после, соответственно, сотрудничал с «Оппозиционным блоком».

Но самое главное не это, а то, что никто из членов Партии регионов, каких-то видных функционеров, моих коллег бывших не помогал. Более того, они все отвернулись. Скорик сказал в одном из интервью, по-моему, изданию «Украина 2025», что он со мной вообще практически не знаком. Остальные «регионалы» сделали вид, что меня не знают, ну или пытались обо мне абсолютно никоим образом не упоминать. Это то, о чем я говорил уже после 14-го года и после выхода своего на свободу, о том, что Партия регионов есть главный конструктор Майдана и поражения президента Януковича и все остальное, что произошло в стране, это, в том числе, следствие соглашательской позиции, позиции, извините, терпил по отношению к тому, что происходит в стране. Началась гражданская война, начали убивать собственных граждан – Партия регионов вместо того, чтобы сказать: «Вы негодяи, убийцы, мародеры, нацисты», — они начали взывать к миру. Мне тяжело представить, что, например, не знаю, немецкая «Красная капелла» призывала бы Гитлера к миру. То же самое касается и событий 2014 года: вместо того, чтобы поддержать Русскую весну Партия регионов, имея большинство во всех абсолютно областных советах Юго-Востока, заняла выжидательную позицию – кто победит.

Вот в Крыму победила Россия – многие депутаты, давайте будем откровенны, Партии регионов перекрасились, стали членами «Единой России» и очень хорошо себя чувствуют. В Донецкой области у них вообще не сложилось, и ситуация пошла по иному пути. Сначала они все присягали на верность ДНР, потом присягали на верность Украине. В итоге там, где осталось ДНР, их выперли, а там, где осталась Украина, их тоже выперли.

Если вы читали один из недавних моих постов в Facebook, то я там очень жестко раскритиковал трех людей, которых я в принципе достаточно неплохо знал, за исключением Труханова, мы с ним почти не знакомы. Я говорил об Ахмерове Александре, который был главой территориально-избирательной комиссии очень длительное время, Марате Королеве, который возглавлял упоминаемую вами молодежную организацию Партию регионов в Одессе, ну и, соответственно, мэре Одессы, некогда народном депутате, лидере городской организации Партии регионов Геннадии Труханове. Так все эти трое прошли со времен, когда они были у власти, и сейчас, прошли такую трансформацию – от «регионалов» — до людей, если не пророссийских, то прославянских антифашистстких взглядов, к сторонникам пособников нацистского режима Порошенко. То есть, мы видели, что 8-го мая одели красные маки на ласканы пиджаков и совершенно спокойно себя чувствуют, хотя еще три года назад надевали георгиевские ленты. Вот для меня этот компромисс совершенно невозможен, для меня это – красная линия, и я считаю этих людей предателями.

А возвращаясь к началу вашего вопроса «Кто мне помогал», то помогали мне отчасти многие российские журналисты, общественные деятели. В частности, фракция КПРФ в Государственной Думе призывала с трибуны ОБСЕ освободить меня немедленно. Многие европейские депутаты выступали в мою поддержку, в частности, такой видный французский политический деятель, как Жан-Люк Шафхаузер выступал в мою поддержку, Матеуш Пискорский, кстати, нынешний узник польской тюрьмы, кандидат в президенты и лидер польской партии «Змяна» выступал в мою поддержку. Было много, пускай не обижаются, что я их не упомяну, но поддержку я действительно ощущал, и когда адвокат в СИЗО приносил мне распечатки тех или иных выступлений, комментарий, то это, конечно же, меня очень сильно согревало. Но что мне очень больно: никто из моих одесских коллег, журналистов, как и Партия регионов, сделали вид, что мой арест – это заслуженная вещь.

— Вы рассказывали, что при задержании вас избили, потом также не гнушались морально подавлять и выбивать признание. Была ли реакция со стороны каких-то международных организаций по правам человека?

— Да, меня не просто избили, ко мне применялись пытки. В частности, светили фонариком в глаза, зная, что я хронически болею кератитом, глазной болезнью, и у меня это вызывает острую слезливую реакцию, которая вредна для моего зрения. Избивали, причем избиениями занимался, на удивление, понятой, человек, который был в документах – в протоколе обыска как понятой. Вадим Лабас – печально известный общественный деятель, лидер организации «Обериг». Вот этот человек самое активное участие в моих избиениях принял.

Реакция последовала, как я уже упоминал, от европейских и российских общественных деятелей и политиков. Реакции от международных организаций так называемых, от общеевропейских каких-то структур правозащитных, конечно же, не последовало. И последовать не могло, поскольку я всегда говорил, что эти все структуры и шарашкины конторы – это все инструменты имперской политики Евросоюза, США. Ничего общего эти организации с правозащитной деятельностью не имеют.

— Предлагали ли вам сделку со следствием? Как вы относитесь к тем, кто все же на нее пошел?

— Сделку со следствием мне предлагали, однако ее условия не устроили ни меня, ни моего адвоката. Для меня это было неприемлемо. Поэтому сделку со следствием я не заключал.

Отношусь нормально в зависимости от тех условий, которые выдвигаются. Если выдвигаются оговорить кого-то на суде, то я отношусь к этому негативно. Если условием является оговорить самого себя, то это выбор каждого любого человека, если есть возможность выйти из этого тюремного ада. Нет смысла бороться там, где нет возможности найти справедливость. В то же время я преклоняюсь перед людьми, которые не идут на сделку, не признают свою вину просто из принципа. Например, это фигуранты «дела 2-го мая». Таких людей я уважаю и буду уважать, потому что я лично с этими людьми делил один кусок хлеба, и для меня они пример гражданского мужества.

— Не могли бы вы рассказать о так называемом тюремном быте? Что было самым страшным?

Самое страшное в тюрьме – это чувство неопределенности. Ты не знаешь, сколько тебе предстоит сидеть – 3, 2, 10, 6, 7, 15 лет. Вот это самое страшное. Говорят, что человек, который уже получил приговор, я это, кстати, у Шаламова читал в тюрьме, то тот, кто получил приговор, даже те же 10 лет, то значит, он идет от обратного. А когда ты находишься в следственном изоляторе, то считаешь камеру шагами и считаешь, сколько теоретически тебе дадут. Вот в этих фантазиях можно зайти очень далеко и сойти с ума, или потерять свое собственное лицо.

Тюремный быт достаточно стандартен и прозаичен, и это – прогулки раз в сутки на час, посиделки с сокамерниками за нардами, с шашками, за чаем или там за сигаретой, общение – попытка выловить хоть какой-то позитив из того, что мы остаемся людьми. В остальном я ничего такого экстравагантного я там не заметил. Никаких пыток, избиений в тюрьме нет. Отношение персонала полностью позитивное, поскольку мы там были целый корпус политических заключенных. Персонал к нам относился как к случайным пассажирам, которые оказались в тюрьме вследствие политических процессов, а не вследствие того, что мы являемся там преступниками.

— Как вы добрались в Россию после освобождения? Ведь за вами наверняка была установлена слежка, а на руках – подписка о невыезде, что, как следствие, стопроцентное задержание при пересечении границы.

— На одном из эфиров оппозиционного российского радио я уже говорил, как я оказался в России. Если хотите, поднимите мои эфиры за последний год. Я очутился на территории Российской Федерации, не нарушив законы России. Поэтому здесь я абсолютно чист. Нарушил ли я законы Украины – возможно. Законов России я не нарушал. Остальное пусть останется некоторой тайной. Скажу лишь одно, что попал я в Россию через одно из сопредельных государств.

— Знаю, что после выхода из СИЗО вам предлагали работать на «правительство», то есть, сдавать своих коллег, которые не разделяют националистические взгляды, в СБУ. Знаю также, что вы не согласились на это «щедрое» предложение. И все же, как вы считаете, есть ли люди, которые пошли на такую сделку в обмен на свободу? Знаете ли вы кого-нибудь из них?

— Да, была такая инициатива. За два часа до того, как меня должны были выпускать, то пришел один из дежурных по коридору и говорит: «На выход». Я уже стал обниматься со своими сокамерниками, прощаться, а он говорит: «Нет, ты еще не выход, ты должен поговорить с прокурором и с сотрудником СБУ. Вот, собственно, там мне предложили денежное вознаграждение за то, что я буду легально работать в оппозиционной повестке. Прокуратура и СБУ гарантируют мне легальное трудоустройство где-то – то ли журналистом, то ли функционером в какой-то из партии, ну и я буду сдавать особо рьяных сепаратистов в лапы украинского правосудия. Я пообещал, что я все это сделаю, но, покинув территорию Украины, я тем самым нарушил устное обещание, и, как факт, вы видите «мое сотрудничество».

— И напоследок. Как вы считаете, в чем именно была ошибка Юго-Востока? Почему мы проиграли радикалам? Есть ли в будущем надежда, что мы все же отгородимся от них, если не стеной и границей, то как минимум вооруженными взводами, а то и официально одобренной резолюцией мирового правительства?

— Начну с последнего. Я считаю, что даже те люди, которые считают, что от остальной части Украины надо отгородиться стеной или границей, имеют право на такую точку зрения. Я считаю, что за это нельзя сажать. Потому что в любом нормально государстве сепаратисты, назовем это так, сепаратисты присутствуют в легальной политической повестке. Ну, если вы считаете, что это не так, то взгляните на Великобританию, где Шотландия проводит референдумы. Взгляните на Квебек в Канаде, на Бельгию, на Италию, где присутствует «Лига Севера», кстати, одна из самых влиятельных политических партий в Италии, и другие.

В чем была ошибка Юго-Востока – в том, что мы изначально не выбрали для себя радикальную повестку, в отличие от наших оппонентов. Они сразу договорились, что нас надо убивать, стрелять, сажать и т.д. Мы же начали рассказывать сказки – что Майдан боролся за какое-то правое дело, что люди вышли против коррупции, что там нормальные ребята, только надо с ними чуть-чуть поговорить. Я считаю, что с коррупцией с флагами Евросоюза не борются. Не нравится коррупция, не нравится Янукович – пожалуйста, флаг Украины в руки и протестуй. Нечего молиться на США и кричать бандеровский лозунг «Слава Украине» и т.д. Поэтому изначально ошибка была в том, что мы посчитали их союзниками в некоторых вопросах. Нет, они были нашими врагами от начала и до конца. Если бы мы это дело усвоили, все было бы иначе. Второй момент — это то, о чем я говорил ранее – это предательство Партии регионов и депутатов на Юго-Востоке. Если бы депутаты проголосовали против признания легитимности этого правительства, то сейчас мы бы с вами жили в несколько других географических границах на Востоке Европы.